Самый младший лейтенант - Страница 63

Спуск Пассионарии Женька помнил, – потрясное название для улочки. Сейчас спуск выглядел темным оврагом, изредка на противоположном его гребне вспыхивали искры выстрелов, повисала мертвым светляком осветительная ракета. Дальше тянулся мертвый город: месиво домов и развалин, купола церквушки, мутные пятна пожаров. Ад нетопленный.

Катрин совещалась с сержантом и двумя бойцами потолковее. Остальные сидели под стеной. Горячка боя уходила, становилось страшно. Действительно, немцы вокруг, бой угас. Какая уж тут контратака? Саму площадь танки и самоходки «Лейбштандарта» контролируют уверено. Чем их «энкавэдешники» выбивать будут? Бутылками с «коктейлями», да теми ворошиловскими килограммами? Кстати, что тогда неправильно ляпнул? Разве Ворошилов не кавалеристом был? Может, он репрессированный? Нет, маршал же. Хотя Тухачевский тоже маршал, но его точно посадили. Или расстреляли? Черт, ничего не вспомнить. Ведь читал газеты, – Катька заставляла. Но газеты в основном за этот, 43-й, военный год были, а с маршалами путаница раньше случилась. Нет, лучше помалкивать на политические темы. Не готов ты, товарищ Земляков, здоровую эрудицию проявлять…

Женька заставил себя встать. Катька глянула мельком, – штаб сводного отряда заседал в углу, присев на корточки.

– …можно подключиться, ей-богу, можно, – шептал телефонист. – Там на лестнице «нитки» три, а то и четыре. – Правда, и напутать можно. Наши тоже немецкий кабель тянули. Ох, хороший кабель гитлеровцы делают…

– Не гомони, – прошептал сержант. – Немцы не дурни. Учуют и копец нам. Поляжем смертью храбрых. Они же по лестнице бегают. НП, наверное, наверху. Да и кто сказал, что провод наш? Или тебе Адольфа послухать не терпится?

– Чего мне его слухать? – возмутился телефонист. – Вот если б он мне лично объясненье за всё дал…

– Ну, вы еще помечтайте, – зашипела Катрин. – Слушай, кабелиный бог, пошли к лестнице. Там все равно пост оставить не помешало бы, а то сидим как в мышеловке. Насчет телефона посмотрим. Если без шухера, может и рискнем. Ты, сержант, пока позицию для своей газонокосилки выбирай. Дело к полночи – начнут наши скоро.

Сержант выразительно хмыкнул.

– Давай-давай, готовься, – примирительно сказала Катерина. – Ибо делать больше нехер. Если часов до трех тишина будет, начнем самостоятельно выбираться. Евгений, со мной шагай. Немцы рядом, может, послушаешь чего.

23 часа 30 минут

Комплекс Госпрома

Часы у Женьки встали. Вернее, стекло окончательно лопнуло и две стрелки отвалились. Только помятая секундная судорожно подергивалась на месте. Вот она – наглядная модель тщетных усилий по коррекции «кальки».

Сверху изредка доносились голоса немцев. Слышно было плохо, – разбитые стены лестницы усиливали эффект гнусавого эха. Понятно, что действительно НП, – кто-то из немцев бубнил в рацию что-то насчет «проспекта» и пулеметных точек «иванов».

Катрин с телефонистом устроились прямо на ступеньках заваленных обломками. Какой-нибудь торопливый фриц запросто наступить может. Возились с проводом, – связист нашел обрывок для «отводка», подсоединялись, почти безмолвно переругиваясь. Женька с автоматом лежал на лестничной площадке, страховал. Камни снизу были как лед, а по спине пот катился. Это ж даже не простуда будет, а не пойми что…

Этажом ниже выдал длинную очередь МГ. Сквозь пролом в стене было видно, как унеслись трассирующие «светляки» в темноту парка. Вот сволочь, а если в ответ вмажут снаряд?

Но было тихо. Лишь где-то за Либкнехта с равными интервалами методично било штурмовое орудие. Ему отвечали-огрызались пулеметы.

– Бережней! – шипел телефонист. Осторожно пятился мимо Женьки, следом с тихим шуршанием волочился кабель.

– Жень, в глубь коридора отходи, – прошептала начальница. – Здесь как прыщи торчим…

Теперь Женька лежал за грудой штукатурки, от дранки остро пахло пыльной сырой сосной. Устроившийся рядом боец почесал подбородок о приклад «трехлинейки»:

– Ох, зазря мы в эту башню полезли, товарищ младший лейтенант. Не выскочим теперь.

– Чего заранее пугаться? Историческое здание. Пик эпохи конструктивизма. Таких в мире больше не найдешь. Будешь дома хвастать, что в таком знаменитом месте воевал, – прошептал Женька.

– Разве что хвастать, – боец покачал головой.

В комнате, из которой до этого доносился лишь едва слышный мат и тихое жужжание телефонного аппарата, зашевелились.

– Во дают, – удивился боец. – Никак подключились?

Женька расслышал тихий, но четкий голос начальницы:

– Боец, ты затребованного абонента знаешь? Я, те, блин, дам «провокация». Командира батальона зови, лапоть. Особый отдел на связи. Что значит «нету»? Свяжитесь со штабом соседних «коробок». Тех, что за рекой. Бегом, твою… Я ж тебя лично кастрирую и расстреляю…

Разговор стал тише. Кажется, трубку на том конце взял кто-то старший по званию…

Чуть не прошляпили. Шагов на лестнице Женька не слышал, – все-таки метров сорок. Но немецкая речь прозвучала отчетливо:

– Du dieser sah, Khel'mut?

– Leitung? Wir revidierten, Herr Untersturmfuhrer.

– Wer da kann sein?

Женька ударил бойца локтем. На четвереньках шмыгнули в комнату. Бойцы без вопросов вскидывали оружие. Катрин подскочила от телефонного аппарата:

– Сколько?

Женька показал два пальца. Собственно, разницы не было. Что два фрица, что двадцать, шуму хватит…

– Изобразишь, – спокойно прошептала начальница. – Каску скинь!

Жестикулировала она доходчиво, – всем ждать, стрелять только по команде. Последнее указание подкрепилось недвусмысленным движением ладони у горла.